17. «Ежики в тумане»

«Утро туманное, утро седое. Нивы…».  И хотя давно уже не утро, а до ближайших нив топать и топать, но все же такого тумана я давно не видел. В окно из кабинета Ирины видно не дальше двадцати метров, прямо только несколько ветвей липы, у которой не видно ствола, а если высунуться в окно и взглянуть налево и вниз, то чуть видна очередь в кассу цирка. Вернее, призрачная молчаливая цепочка из восьми-девяти человек, медленно возникающая их серого тумана, поеживающихся от липкой сырости, и покорно, как на закланье пропадающая в вестибюле.

Дело сделано, по самым скромным подсчетам, выхожу на 80 процентов. Можно радоваться, потирать руки и плясать лезгинку, как это делает мой шеф, Андрей Николаевич, когда администратор привозит чистый навар наличными с очередной, непонятно какой, авантюрной по своей сути поездки.  Дальше он «покажет» какую-нибудь часть, а остальное, как само собой разумеющееся, «уведет» от налогов в тень.  Как, впрочем,  и «гонорар» администратора, проставив в ведомости по зарплате смехотворно маленькую цифирку…

Все прекрасно, но настроение у меня, как и погода, мягко говоря, серенькое – а по сему выходит, что я, как ни крути, метеозависимый индивид…  

В который раз начинаю мурлыкать слова романса и каждый раз, как только дохожу до «печальных нив», звонит телефон. Звонки тоже какие-то тусклые, невразумительные, как бы подернутые плесенью. В этих звонках… почти в каждом, присутствуют отголоски воскресного представления. В «просящих» звонках угадывается надежда на что-то необыкновенное, таинственное, звучит надежда на исполнение потаенного, сокровенного. Кому-то, хочется что-то непременно получить, не прикладывая к этому своего труда.  Другим,  отчаявшимся  и опустившим руки, уставшим от борьбы, хочется попытать судьбу свою еще раз… быть может в последний раз.

Такая же вялая философия с таким же туманом бродит и во мне.

Все иллюзия, все обман! Только погружаясь в глубины своей собственной души, только собирая растерянные по дороге жизни крупицы своих ранее невостребованных возможностей, можно добиться многого, конечно, при условии, если это действительно необходимо…

Можно долго собирать в предложения, такие же красивые фразы, можно красиво рассуждать, но и они, ни фразы, ни рассуждения никогда не смогут дотянуться до истины, потому что истина… 

Что за бред я несу? Это что, попытка уйти от реалий вчерашних «посиделок» с Симоной? От сегодняшнего сна, после которого я проснулся с тяжелой головой? От него в памяти осталось только то, что был Ихтиандром. И ничего более…

Судя по второй примятой подушке, еще по кое-каким признакам, Симона спала в моей кровати. А вот было ли между нами…  вот это меня интересует больше, чем этот дурацкий сон. Честно говоря, не люблю, когда что-то происходит со  мной, что потом нужно вспоминать, а не получается…

«Утро туманное…». На этот раз телефон звенит немного раньше. Ну, конечно, так и должно быть - за окном туман вроде бы начал рассеиваться и кое-где даже прорываются солнечные лучи,  так что…  еще повоюем…

- Да, цирк. 

- Владимир, это вы?

- Нет, это тень отца Гамлета, явившегося из тумана вечности. Устраивает?

- Ну, вааще… Солнце мое, послушай, что в цирке происходит? Кажется, я что-то пропустила?

- Начало рабочей недели.  Очередь в кассу. Ну, что еще?.. вот туман еще. И часто у вас такое творится?

- Что творится?

- Такой густой туман.

- Бывает. Ты мне зубы не заговаривай. Слухи ходят, что «Фружа» чудеса творит…

- Так на то и слухи…

 

 Словно мухи, тут и там,

 Ходят слухи по домам,

 А беззубые старухи

 Их разносят по умам,

 Их разносят по умам.

 

- Ну, вааще…  если ты, Владимир, запел, то дела у тебя, действительно неважнец.

- Дела-то как раз идут как надо, с превышением графика…

- Солнце мое… кхм… Ириния твоя, это… того… закатилась…

- И что с того?

- Может, замена нужна?

- Мариночка, не разыгрывай из себя шлюшку. Тебе как-то не идет.

- Ладно, проехали. Так что там «Фружа»?

- Да, ничего особенного.  Желания всякие сокровенные исполняет.

- Иди ты!

- Не прибавить, не отнять. Иные сразу, прямо во время представления исполняются, другие после дождика… и непременно в четверг…

- Сколько в твоих словах правды? На статейку потянет?

- Своими глазами видел раз…

- Так, вполне достаточно. Через час буду, подробно проинформируешь. Пирожных куплю. Кофе-то хоть есть?

- Пирожные на меня не бери, лучше баночку пивка, а кофе найдем в администраторских закромах.

- Жди…

 

Кофе я не нашел. Может быть, плохо искал – не люблю устраивать обыск в чужом помещении, придет Марина. Найдет. Звонки пошли чаще. Пока отвечал, машинально включил компьютер, в надежде поставить какую-нибудь игрушку, типа «косынка» и за ней как-то скоротать время. Пароля не потребовалось. Вернее, он был едва зпметно написан на каркасе монитора. Одним словом, вошел без проблем…

Лучше бы я не открывал этот файл. Нет, только Ирина могла вот так беспечно оставить на «рабочем столе» свой дневник. Могла бы… хотя бы в «мои документы» засунуть, что ли. Но файл был назван просто «Д», а потому… в общем, я его открыл.

Я понимаю, что читать чужие дневники не порядочно, как и устраивать обыск, но откуда я мог знать?  И, потом, Ирина, после всего, что между нами было, не такой уж и чужой для меня человек. Я прочел только последнюю запись.

 

«…Да, чего уж скрывать от себя самой, я очень хотела эту ночь последнюю.  Но только не в гостинице – плохо мне в номере, не знаю отчего. И уж совсем не понимаю, зачем  солгала – по всем признакам, я беременна. Немного радостно и страшно жуть как. Очень хочу ребеночка. Знаю, что непременно будет мальчик.  И еще спросить себя пытаюсь – люб он мне иль нет? Может не надо спрашивать? Завтра в путь и будут колеса монотонно твердить «Забыть, забыть, забыть»… может,  получится. Но как хочется по-детски разреветься…

Убегу от тебя, от себя и от тех…

Растекусь по асфальту морем дождя,

Буду пить из стакана сладкий успех,

В дивную реку дважды войдя.

К чему, зачем, «приплыли» строчки эти? Я становлюсь на него похожа, когда он… господи, а тут еще Олег. Просто хочется выть …».

 

Мне стоило невероятных усилий на этом месте выключить компьютер. Повторяю, лучше бы я не лез в этот файл!  

Долго звонил телефон, по звонкам судя, «междугородний», но я только тупо смотрел на него и не брал трубку. И только когда, он, наконец, умолк, я вдруг сообразил, что это вполне могла звонить Ирина! Ну, почему я не взял номера ее мобильника? Я схватил уже бесполезную трубку, что-то хотел наговорить, но слова не рождались. Так с трубкой в руке меня и застала Фаина.

- Доброе утро, Владимир Михайлович. Я стучала, но вы, наверно, не слышали? Немудрено… от такого у кого хочешь голова кругом…

- Здравствуй, Фаина. Ты ко мне? Слушаю. Как наши успехи? -  Я, наконец,  положил трубку и поднял на нее глаза. И что-то «потерянное» было во всем ее виде, - Что-нибудь случилось? Докладывай.

- А вы, Владимир Михайлович, ничего не знаете?

- Что я должен знать? Что у нас с областью?

- А…  нет, с областью все идет… едет…  в общем, сегодня четыре автобуса, на завтра уже десять, на четверг… нет, вы и в самом деле…

- Не томи, что случилось?

- У Пал Палыча несчастье. Сынок его, Антон, сегодня ночью помер… говорят, повесился. Не знали?

- Только этого не хватало…  а ты говоришь «доброе утро»…

- Может, этих… наркотиков перебрал, а может…  отменять представление нужно бы… а как?

- Передоз?

- Чего?

- Ну, это когда наркоман меры своей не знает. Перебор и все… и на том свете. Ох, что же теперь будет? Палычу работать, а тут…  Надо что-то придумать, может, что-то в программе срочно поменять…

- Я тебе поменяю, я тебе поменяю! – Фаина, входя, дверь не закрыла, а потому я и не слышал, когда вошел Палыч, - Ты, срань египетская, к программе пальца не приложил, когда я просил, а теперь он менять задумал?  А ты, шавка дворовая, - это он Фаине, - брысь отсюда… и дверь плотно научись закрывать, татарская харя. Не хрена тебе слушать, как я этому…

- А я что… я и ничего. Я и уйтить могу… только уж вы, Пал Палыч…

- Я сказал, брысь! - дождался, когда Фаина, привыкшая к его ругательствам, закрыла за собой дверь, прошел мрачно по кабинету и сел на диван…

- Примите мои соболезнования, Пал Палыч…

- Да, пошел ты со своими… во время не уберег… ох, вашу мать… одно только… отмучался. И он, и я… - Снова настойчиво зазвенел телефон. И снова – «междугородний», - … ты моргалками-то не хлопай, работай, работай…

Я помедлил. Теперь я уже точно знал – это звонит Ирина. И как я буду с  ней при Палыче? Меня «выручил» мой мобильник. Он тоже вдруг заверещал. На определителе шеф. Тоже при Палыче разговор с шефом не совсем удобно, но все же…

- Да, я слушаю… э… точно… - договор у меня такой с Андрей Николаевичем, если не могу говорить, «экаю» - э… нормально иду, двумя ногами. Три четверти будет или около… какие гости? Ну, хорошо… хорошо, встречу… завтра позвоню…

Палыч стоит у окна, смотрит на «небытие», снова, может быть напоследок, сгустившегося тумана…  От былого его благодушия ни следа, да оно и понятно…

- Не хрена тебе не понятно…

- Я, Пал Палыч…

- Заткнись и слушай.  Доживешь до шестидесяти, тогда, быть может, поймешь. Поймешь,  что уходить надо вовремя. А на кого, спрашивается я все оставлю? Еще, дурак, надеялся…  Ты, Вовка… фу, что-то устал, ночь была… Ладно, носом тыкать не буду, да и не время… думай.

- Это вы, Пал Палыч, про…

- Да, про цирк, будь он проклят! Все у меня отнял этот цирк… и всех отнял.  Думай, Вовка, думай. Пока, кроме тебя не на кого цирк оставить, а у меня уже сил нет. Все, до вечера. Представление не отменять, и никаких сплетен… хотя, вашу мать… - пошел, и уже в дверях, добавил, - …за сочувствие спасибо. Думай…

Ушел. Через несколько секунд, уже в коридоре, рыкнул на кого-то, а у меня снова «междугородний» звонок. И снова, как сговорились, «посетитель»! Как Пал Палыч чуть было не сорвался, чуть не «послал».  Еле сдержался, молча указал вошедшему Сергею Львовичу на диван, а сам взял трубку.

- Ну, наконец-то то вас дозвонился. Пал Палыч?

- Нет, это администратор проката. Владимир.

- А, Пал Палыча я могу слышать?

- А вы, собственно?..

- Простите, не представился. Центральное телевидение. Канал «Культура». Антон.

- Здравствуйте, Антон. К сожалению, Пал Палыча нет на месте…

- Жаль. Но…

- Может, что-нибудь ему передать?

- Может и хорошо, что нет… Дело в том, что до нас дошла информация, что Пал Палычу присвоено звание «народный артист России». И в связи с этим, нам хотелось бы сделать передачу…

- Когда?

- Если ничего не изменится, то в эту пятницу…

- Откуда информация?

- Звонила сначала ваш администратор… сейчас гляну… да, вот, Ирина. Потом мы проверили по своим каналам…

- У вас остались позывные Ирины?

- Конечно.

- Если не в тягость, продиктуйте ее телефон. У меня в аппарате не забито.

- Сексундочку… диктую… 570-35-44…

- Стоп. Это же московский телефон.

- Другого нет.

- Жаль. И на том спасибо. Так что вы хотите, Антон?

- Видеоматериал, интервью… и проч…

- Приезжайте, устроим.

- До встречи.

- Ждем…

Как-то все в одну кучу. Но может быть и хорошо, что приедут, отвлекут хоть немного от «печальных дел»…

Сергей Львович лежит на подоконнике, наполовину высунувшись  на улицу. Что он там видит в этом «киселе»?

- Ежики в тумане… – бормочет он, нехотя пересаживаясь с подоконника на диван, - заблудившиеся в тумане ежики. Каждый чудовищно одинок и растерян. Может я все это только придумываю…  вот, Пал Палыч, нагрубил, нахамил, а у самого такая…

- У него сын…

- Знаю, знаю…  колючки свои растопырил и…  не пробиться. Эх, людишки, людишки, какие ж вы… право… - трубку свою достал, да тут же и снова засунул ее в карман, -  Я, Владимир, прощаться зашел. Да-с… вот, уезжаю.

- Да, как же? Еще полпрограммы не прошло даже?

- Да, не нужен я здесь. Болтаюсь… путаюсь только под ногами. Не самовольничаю, не беспокойтесь – вчера полдня терзал Россцирк, выклянчил соизволение покинуть программу. Если разобраться, то мое место совсем не здесь. Мне достали «Данаюс хризиппус»… вот ею я и…  а тут еще табак кончился, так что…  уезжаю.

- Да, но вы же, Сергей Львович убеждали меня сами, что изучаете «Фружу»… и так далее. Про догонов, про пришельцев мне задвигали. И… что «не животное». А теперь что же, в кустики?

- Не хочет со мной иметь никаких дел, «фружа». Мордой не вышел, верно. Ну, не нравлюсь я ей. Может и хорошо это.  Была прежде такая мечта-идея, очень уж в нее я поверил. Да только всегда нужно вовремя уметь отказаться, чтобы не рехнуться окончательно и бесповоротно. А это вполне могло произойти. Так что… и вы постарайтесь забыть обо всем, что я вам успел сообщить. На всякий случай, к этому бегемоту на пушечный выстрел…  ну, мало ли…

- Все-таки, что-то есть?

- Я сказал «на всякий случай». И желаю удачи.

- Ну, что ж, вольному воля. Зайдите в бухгалтерию, получите то, что вам причитается. Скажете, что со мной согласовано. И счастливого пути.

- Да, вот еще, Владимир… я через сутки уже в Москве буду. Разыскать вам Ирину Аркадьевну? Телефон я запомнил…

- Ну, Сергей Львович… не знаю. Нет, наверно… нет, не надо, спасибо. Думаю, сама объявится.

- Точно? Ну, как хотите. А то, знаете, для душевного-то спокойствия… не помешало бы ежовые иголки свои слегка пригладить… ладно, не буду. Всего хорошего.

Вот и он ушел. А меня как магнитом потянуло к окну. Все-таки, завораживающее это зрелище – туман. Есть что-то в нем… недаром с «обманом» рифмуется.

Попробовал вспомнить какие-нибудь строчки про туман… все банально донельзя… и телефон молчит. Когда действительно нужно, молчит.

Но солнце все же пробилось, наконец. И покончило с этой нереальностью. И снова пошли звонки.

- Да, цирк. Ну, хватились! На эту неделю ничего не могу вам предложить… Нет, не бронируем… да, живая очередь. Коллективные заявки? Только на конец программы… можно… да. Попробуйте… всего доброго.

Ворвалась в кабинет Марина, будто убегала от кого-то.

- Эй, солнце мое, может хватит грызть телефонную трубку. Мне срочно нужен материал. Еще что-то случилось? К Пал Палыча несчастье…

- Сын у него умер…

- Иди ты! Вот беда… слушай, а если…

- Даже не вздумай! Чтобы ни строчки о его сыне в газетке твоей не было. Поняла?

- Ну, вааще…

- Пиши, что хочешь о бегемотихе. Можешь любую байку придумать, в этом я тебе помогу, а Палыча не тронь.

- Владимир, с каких это пор ты заделался его другом?

- Другом, не другом… только прошу не «полоскать белье». У человека трагедия, ему еще программу работать. Надеюсь, понятно?

- Да, ладно, ладно. Чего ты вдруг разошелся? Иголки ежовые выставил? Я ему баночку пива приперла, а он…

- И эта про ежей! Ну…  ладно, не обижайся, но  все-таки есть же какой предел?

- Есть. И закончим с этим. Где кофе?

- Не нашел. Поищи сама, пока я на звонок отвечу.  Да, цирк…