О.Грушевская

Миниатюры из цикла «Любовь? Она – разная…»

Я не знаю, может быть, ты знаешь?

Мужчина и женщина - два параллельных мира, возможны ль пересечения? Возможны… как исключения, как случайная запараллеленность: попав, не выбраться. Иногда удается прошептать что-то, прокричать неуверенно, не надеясь, что эхо не исказит слова твои. Живем в искаженно-удаленной реальности. «Ничего не проходит бесследно» - твои слова-банальности?

Но вот кто-то не выдержал и заплакал и рикошетом пошло-поехало через дома, улицы, звезды… и уже кто-то, совсем чужой и неведомый, в другом городе – в ином уголке земном, случайно вздрагивает и оглядывается:

«Ты что-то сказал?»

«Нет».

«Странно, показалось, наверное…».

…Вавилон.

Ты сказал, наша встреча с тобой не случайна: так зачем она?

Я не знаю, может быть, ты знаешь?

Когда ты рядом…

Когда ты рядом, боюсь спугнуть тебя. Прислушиваюсь к твоим интонациям.

Когда ты споришь, удивляюсь твоей напористости. Когда внимательно слушаешь, благодарна тебе. Когда ты властно к себе притягиваешь, молчу, погружаясь в твои прикосновения, поражаясь своей покорности.

Я купаюсь в твоей нежности, купаюсь в любви твоей. Смотрю в глаза твои и вижу свою новую историю. И ты в меня вглядываешься, словно с листа считываешь. Иногда, как на ребенка смотришь с умилением, тогда мне кажется, что силы твоей достаточно, хватит на нас двоих.

Но уходишь ты, словно в черные дыры проваливаешься. Знаю я, ты - в делах, может быть, тебя даже нет в городе. Где ты, с кем ты, для меня неведомо. Иногда рассказываешь истории из бисера. Когда перезваниваемся, радуешься. Но порой звонки мои, как в пустую комнату. Тогда в душе моей - неверие. А вдруг я тебя выдумала?

«Люблю, люблю, - отчаянно шепчешь ты. – Вера - это самое главное».

И стыдно мне за свои сомнения, назойливо-мелочные...

Вам нужны радости?

Ты пишешь мне: «Впереди летний день. Пусть он тоже принесёт тебе радости - маленькие и не очень».

Радости маленькие и не очень - это серьезно.

Я привыкла дарить их тебе, а себе... меня радости сами находят. Прибегают, запыхавшиеся, вечно растрепанные, и плюхаются на диван со словами:

«Ах, вот ты где спряталась? Ну, наконец-то! Ищем тебя уже целых лет десять. За время пути, посмотри, как мы обветшали».

Молчу – не знаю, что и сказать от неожиданности: какие-то они - сомнительные.

Но радости обижаются:

«Мы что, уже не нужны тебе? – и предлагают: - Может быть, мы останемся, если ты не придирчивая?».

Я не придирчивая, они остаются.

Задумчивая Колобмина

Нет, я - не Пьеро, я – задумчивая Коломбина….

…межвременная, но с вечной улыбкой на усталом лице, с угловато-резкими словами и движениями. Слова и жесты – все вперемешку: завод кончается. И эта хаотичность тебе раздражительна: то я говорю без умолку, то молча танцую в нелепом цветастом платье, слишком коротком - не по возрасту.

Скажи, стоит ли прилагать усилия или ты и так меня считываешь?

Так многим хочу с тобой поделиться, только тебе хочу рассказать о главном.

Но слова вдруг теряются, застревают и перестают иметь смысл, и я замолкаю: не знаю, с чего начать, чем закончить, да и вообще можно ли с тобой говорить?

Потанцуем?

Муха

Жаль, что есть ограничения во времени.

Жаль, что нельзя быть хозяином своему настоящему.

Жаль, что нет ответов на мои: Как ты? Где ты? Как ты? Где ты?

Жаль, что мы другдружкина иллюзия.

«Жаль-жаль-жаль», - вот я и зажужжала. Как муха!

Лучше бы ты сразу меня прихлопнул.

Если…

Если я тебе не звоню, это ничего не значит.

Если я долго молчу, это ничего не значит.

Если я тебе не пишу, это ничего не значит.

Если я плачу, кричу тебе что-то обидное, это ничего не значит.

Если я ….

Это ничего не значит.

И если ты… это ничего не значит.

Что тогда значит?

Ты меня успокаивал

Ты меня успокаивал, говорил, что женщина - хранительница очага.

«Кто бы спорил! – руками я взмахивала. – А мужчина?».

«Это просто, - говорил ты с легкостью, - мужчина - воин, он приносит добычу и охраняет женщину… хранительницу своего очага».

Но тут ты запнулся, задумался, вздохнул тяжело и затушил сигарету:

«Мужчина. А хрен его знает, кто он. В этом мире все перепуталось».

«Поезжай-поезжай», - сказала я

«Поезжай-поезжай, - сказала я, - у тебя сегодня все получится».

Прислонилась к дверному косяку и натянула улыбку, чтобы скрыть отчаяние: «Не забывай меня», - шаблонно скокетничала.

«Как я могу забыть тебя, - по-детски удивился ты и прижал к себе, - как, любимая?».

«Поезжай-поезжай», - прошептала я, не уверенная, когда снова свидимся, и поспешно закрыла дверь за тобой, чтобы ты запомнил меня смеющейся.

Ты спросил, как можно забыть меня?

Время-жизнь покажет… как.

Любовь?

Она – разная…

Ты, любовь моя, можешь дать силы жить и воздух дышать.

Но то, что дает, то легко забирает – подобно болезни любовь может быть разрушительна. Любовь есть зависимость, зависимость есть разрушение...

Иногда ты мне говоришь:

«Я не верю себе самому»,- и я съеживаюсь.

Иногда ты мне говоришь:

«Ты знаешь, бывают черные мысли. Сердце гонит их, разум мешает»,- и я закрываю глаза, чтобы взглядом не встретиться. Значит, в лодке одной мы с тобой.

Я мгновенно, предательски, веру теряю всякую: черные мысли–сомнения, словно инфекция, мне под кожу паучьими лапками пробирается, и вот - мы уже инфицированы. Смотрим в глаза-зеркала и видим Фатоморгану – наш сон, где Верность на трон коронована.

Я вижу ночь вместо дня, тьму вместо света, лицо твое забываю, а слова нами сказанные – лишь междометия случайные, слова-паразиты, адресата не знающие.

Хмуро в пальцах ты вертишь кольцо мое – подарок на память, тебе - на мизинец.

Ты говоришь:

«Любовь не бывает без боли».

И я пытаюсь вздохнуть, но не хватает воздуха.

«Как излечиться?»

Кольцо из пальцев твоих выскальзывает, на столе крутиться.

Нам за слабость стыдно становится…

«Так много людей вокруг нас: мужчины и женщины. Мне нужна только ты. Иногда мне это мешает».