Симона пыталась набиться ко мне в провожатые, но я как-то разом, вдруг, так ясно себе представил, чем могут закончиться эти «проводы»… в общем, после некоторых внутренних колебаний, наотрез отказался. Мне действительно нужно было подумать…

Я лучше всего соображаю на ходу, проверенный факт. Я не пошел сразу себе в номер, а стал «нарезать» круги по этому узкому коридору под крышей цирка. Сколько кругов я прошел, светя себе под ноги фонариком, чтобы не загреметь куда-нибудь, я не знаю. Мысли мои растрепанные и обрывчатые как-то хаотично носились в голове, но я знал, что надо ждать. Ждать, когда ритм моих шагов приведет их порядок, выстроит в логически связанную цепочку. И вот тогда… тогда можно будет, наконец, самому себе задать вопрос. Один единственный вопрос, на который я хотел бы получить ответ.

Я так до конца и не поверил Ра по поводу исполнения желания… и прочего, но,  в конце концов, я все же задал себе этот, как мне казалось, «провокационный вопрос – ЧЕГО Я ХОЧУ?  Банально простой вопрос, как оказалось. И оттого, что прозвучал он так банально просто, я остановился, будто наткнувшись на препятствие.

Мне показалось, что за пару минут передо мной пронеслась вся моя жизнь, начиная с детства вплоть до сегодняшнего дня. Все удачи и промахи, неосуществленные мечты и потери… все то, что старался забыть, чем гордился и от чего бежал, все маленькие победы и маленькие подлости, непоправимые ошибки, сделки с собственной совестью и… поступки, за которые мне действительно не было стыдно…

Что я могу пожелать? Пожелать что-либо исправить, изменить? Нет, ни одной секунды прожитой жизни я бы не хотел изменить – это моя жизнь, хорошая или плохая, не мне судить, но она моя и только.

Пожелать что-либо на будущее? Пожалуй… и… что-нибудь непременно эдакое… 

Мне показалось, что стало как-то душно. Душно мне стало оттого, что я неожиданно, как мне казалось, от самого себя вдруг пожелал…

В голове моей тихо прозвучал вздох облегчения, и голос Ра произнес: «Заказ на исполнение этого желания принят. Иди отдыхать, а то голова закружится…  ты же не цирковая лошадь…

Уже за окном розовело. Воробьи рядом с моим окном устроили возню, когда я вернулся в номер и, не раздеваясь, рухнул на кровать.

 

19. «Финал»

 

Как можно говорить об N-мерном пространстве, когда даже наше, можно сказать, родное, трехмерное до конца не понято. По крайней мере, мною. Я не могу себе представить того, что твориться со временем, в котором существую. То оно тянется бесконечно, то вдруг несется сломя голову…

Как-то очень неожиданно, вдруг, оказалось, что сегодня последний день моего пребывания в этом городе. Вчера состоялось последнее представление. Две недели пролетели как один миг. Может быть, это произошло потому, что ничего достойного внимания за это время не произошло? Каждый новый день был очень похож на предыдущий? Вроде бы нет. Погода радовала перезревшим летом. Пару раз проносились над городом грозы.  В самом конце июля появились почти неуловимые приметы осени в виде местами пожелтевших листьев, прохладных вечеров.

Ажиотаж на выступления «Фружи» стал спадать еще неделю назад. Никаких «чудес» больше не случилось, если не считать, что ходили слухи, что после «свиданий» с бегемотом у кого-то радикулит вылечился, а кто-то неожиданно выиграл в лотерею крупную сумму денег. Появились непроданные билеты, в основном на представления в будние дни. Меня это ничуть не волновало – свою задачу я выполнил с лихвой, по валу «прошел» на 85-90 процентов, лучшего и желать не нужно. Звонки тоже постепенно сошли на нет, так что я даже стал филонить – появлялся в цирке за два часа до начала представления и уходил сразу по окончанию, стараясь не попадаться на глаза Пал Палычу. Симона, похоже, обиделась на меня и больше не появлялась, хотя я у дверей «баррикад» больше не строил. И вообще, тот ночной визит к «Фруже» мне все больше и больше стал казаться великолепным по исполнению розыгрышем с применением элементарного гипноза… ну или чего-нибудь в подобном роде.

Кстати. Как ни бодался мой шеф еще раз прокатить «Фружу», Росцирк смекнул, что сами могут собирать на этой животине хорошие бабки, так что ничего у него не вышло. Не дали, а я вздохнул облегченно – еще один город работать с цирковой программой никак не входило в мои планы. Сегодня же ночью, погрузился бегемот в свой лимузин и отбыл. Симона даже попрощаться не зашла. Точно, обиделась, что «отвергли» ее. А может, я все это только придумал себе? Хотя, кто их разберет, этих женщин? Никогда наперед ничего нельзя предугадать, что они могут выкинуть. А тут… смех смехом, а  получается, что «баба, она и в Африке…»

Прошлый понедельник мы с Олегом снова «квасили». Умеренно и грустно. Он со мной попрощался, сказав, что будет занят до… да, как раз вот до сегодня. Обещался появиться и проводить.  Я не стал его пытать, но почувствовал, что ложится он в больницу на очередное обследование. Тоже вот… бедолага.

Да… еще два раза за это время звонила из Москвы Ирина, интересовалась ходом программы. Оба раза разговора не получалось, что-то удерживало меня и ее от откровенностей. Понятно, не телефонный это разговор. Удастся ли еще увидеться с ней – неизвестно. Может быть, застану ее в Москве. Не знаю, как не знаю, хочу ли увидеть я ее. Быть может, действительно стоило бы забыть и…  одним словом, пока не решил.

Вчера все же был трудный день - все-таки окончание программы. От банкета не удалось отвертеться. Я с «барского плеча отстегнул» на это мероприятие очень приличную сумму. Знаю, что за эту статью расхода шеф меня вздрючит, но это я переживу как-нибудь.  

Самое во всем этом неприятное… слабо сказано, просто паршивое,  что в центральной гостинице вот уже больше недели живут два «урода»  По-другому этих представителей внутренней безопасности Росцирка  даже не хочу называть и одно это мне основательно портит настроение все это время. В конце концов, могли бы приехать и в последний день. Пару раз они меня по телефону вызывали к себе в номер и инструктировали  по поводу «отката». Вели они себя при этом вызывающе пренебрежительно. Я тоже «колючки» выставил… даже ухитрился рекетирами их обозвать, но в ответ получил только ухмылки и заверения, что все будет тихо, без шума,  «поделится директор тем, что успел наворовать и свободен…  может начинать тоже самое с новыми силами».

Додавили они меня. С другой стороны и начальник мой грозился по телефону, чтобы я «не миндальничал, не апельсиничал»…  Так что сегодня будут «брать» народного артиста России, директора цирка Пал Палыча Зимина с поличным. При моем непосредственном участии. И от этого я себя чувствую хреново…  

 

Сейчас я, скорее всего в последний раз, сижу в кабинете Ирины и пытаюсь настроиться на эту гребаную «операцию».

С утра почти два часа занимался с главным бухгалтером цирка документами. Основную часть наличных положил на «пластик», благо сбербанк в двух шагах от цирка. Вспомнил, как в девяностые без охраны возил мешки с деньгами через всю страну. Как меня тогда не грохнули? Правда, о моем багаже обычно знали максимум два человека, и «челноков» было море точно с такими же мешками…  но все равно, риск был велик.

Со всеми рассчитался по полной, вроде бы недовольных не было. Так что теперь при мне только конверт для Олега и… хороший «кирпич на пол лимона» для Пал Палыча. Как-то нехорошо получается. С одной стороны «откат», как ни крути,  взятка. С этим делом вроде бы нужно бороться… долго и бесполезно. По крайней мере, у нас  в России. Но с другой стороны, я же догадываюсь, куда пойдут эти деньги. А пойдут они на нужды цирка, на ремонт тот же… и это тоже почти факт. Наверно, нужно было бы директору как-то по другому «выжимать» средства на это, но…   но это уже не мои проблемы. У меня пока что проблемы со своей…  совестью, что ли.  Получается, что я элементарно закладываю человека. С другой стороны, моя шкура мне тоже еще не надоела. Хотя…  если немного напрячь извилины, то… 

Е…  а не попробовать ли? А там, хоть трава не расти! Может прокатит?

Я включил компьютер. Меня подмывало еще раз залезть в дневник Ирины, еле удержался. Я достал свою флешку, на которой у меня были образцы различных документов и начал «творить»…

За этим занятием меня и застал Олег. Он тихо вошел в кабинет и сел прямо у двери. И что-то меня насторожило в его появлении. Ни разу я не видел его в таком, как мне показалось, внутреннем напряжении. Похоже, что совсем плохи его дела.

- Еще минутку, Олег. Сейчас я только на принтер свое «творение» отправлю, да печать шлепну. И как это я раньше не додумался…

- Ты о чем?

- Не важно…  это все теперь не важно…   ну, вот и все. Через пять минут мне на ковер. Потом я в твоем распоряжении.

- Когда едешь?

- Вечерней лошадью.

- Лучше бы прямо сейчас.

- С какого перепугу? Мы еще с тобой успеем и…  ну, хотя бы на посошок…

- Не буду я с тобой больше…

- Что так категорично?

- Я вызываю тебя на дуэль.

- Ну, и прекрасно! Ровно через полчаса я освобожусь, мы с тобой пойдем в ружейный магазин, купим пару стволов… потом поедем разными дорогами за город. В назначенном тобой месте выпьем из горла по бутылке водки, и через пятнадцать минут будем стреляться на расстоянии пяти шагов. Устраивает?

- Ты даже не спросил, за что я тебя вызываю.

- Во-первых, если ты меня вызываешь на дуэль, то, вероятно, причина у тебя веская, я этому без объяснения верю. Во-вторых, через полчаса мне уже будет нечего терять, а в-третьих, вот, держи свой конверт. Я думаю, что на ружо здесь хватит и… ну, и все. А теперь я должен проследовать к народному артисту России Пал Палычу Зимину. Закончить наши с ним дела и после этого как можно быстрее освободить это помещение. Извини, что тебя оставляю вот так…  и если… если тебе мораль… и так далее, позволяет, то рекомендую в мое отсутствие заглянуть в компьютер,  залезть  в документ под названием «Д», что лежит на «рабочем столе». Я думаю, тебе будет весьма любопытно.  Я же тебя покидаю… пока.  А потом…  когда ты меня грохнешь, я разрешу тебе закопать меня где-нибудь в лесу. Ферштейн?

Не дожидаясь ответа, взял кейс с деньгами, и вышел.

 

 Не нужно быть психологом, чтобы понять, что с человеком что-то твориться неладное. Не дай Бог оказаться на его месте. Так что надо было «на тормозах» спустить его заморочки. Чего я, по всей видимости, и добился. Вот только, наверно, напрасно я ему «подбросил» дневник Ирины. А может, и нет…   но «стреляться» из-за бабы… пусть даже не совсем безразличной нам обоим… банально и глупо.

 

- Пал Палыч, можно к вам?

Пал Палыч,  «поправлялся» после вчерашнего коньячком. Судя по тому, что второй бокал был тоже наполнен, я понял, что здесь меня с нетерпением ждут.

- Заходи. Что, пацан, не сумел удрать? Я охрану кругом цирка выставил – хрена прорвешься.

- Ну, если бы захотел, то… но мы же с вами… как сказала одна дамочка – «я женщина культурная, тридцать лет в шашлычной проработала»…  Или нет?..

- Зубы-то не заговаривай.

Я все же думал, что эти «господа» из собственной безопасности Росцирка, гораздо умнее – могли бы аппаратуру для записи моей «передачи вещдока» устроить. А может, я их недооцениваю, и аппаратура  уже стоит и все пишет? Поостеречься бы надо.

- Вот, Пал Палыч и до вашего гонорара дело дошло.

- Э-э-э… какого пистона?..

Я не дал ему продолжить. Прервал и дальше говорил, держа у своего рта указательный палец и при этом пристально глядя ему в глаза. Судя по тому, как начальное удивление на его лице сменилось вначале настороженностью и даже легкой бледностью, на почти нескрываемую радость и облегчение, я понял, что он  быстро сообразил, в чем дело – «стреляный воробей».

- Для моей отчетности и вашего спокойствия… и чтобы все знали, «чьи в лесу шишки», требуется получить два ваших автографа. Подписать нужно один договорчик, как мы с вами в начале  и договаривались. Правда, он задним числом отмечен, но это неважно, у вас просто времени не было его подписать. И, само собой – в ведомости о получении гонорара за бенефис, согласно этому договору. Только и всего.

- Как же мне осто…  все эти бамаги, ты, Володька и не представляешь! Но так и быть, давай. Славно поработали. А вот то, что отказался от моего места, этого я тебе по гроб не прощу, засранец. Так, поглядим, какую парашу ты тут намарал. Гмм…  ладно, сойдет. Чиркну.  Бабки гони. Учти, пересчитывать буду два раза.  А ты пока хлебай, не пропадать же добру, если налито…  считай, что «на посошок».

 

Представляю, какой облом получат эти «гаврики». После моего ухода, через пять минут явятся, а им в нос тугаментик… шуму будет. А может, и не будет – попьют коньячку, получат «проездные»… это уж наверняка и адью.  Мне, правда, это все боком может вылезти…  даже наверняка. И шеф меня уже завтра в три шеи…  да и наплевать! «Семь бед, один ответ». Как там у Высоцкого?..

 

Значит, больше места нет

Ни утехам, ни нарядам.

Коль семь бед - один ответ, -

Так пускай до лучших лет

 

А у меня последняя задача – как можно быстрее из цирка исчезнуть.

 

***

 

Мы с Олегом сидим на набережной  в городском парке им. Островского. Александра Николаевича или Николая Алексеевича не знаю, «тайна, покрытая мраком». Впрочем, это неважно. Главное, билет в кармане, вещи в камере хранения и до поезда еще три часа. И все. Прощай, город… как же ты мне надоел.

Мы сидим, пьем пиво и молчим. Вот уже целый час молчим. Я жду, когда Олег придет в какую-нибудь норму и сам начнет «колоться». И все же я не выдерживаю эту «молчанку» и…

- Ты как?

- Володь… ты о смерти когда-нибудь думал?

- Постоянно. Как ложусь спать, так и…

- Я серьезно. Чтобы вот так… что, скажем, через день тебя не станет? Все! Криндец!

- Все мы когда-нибудь… но вот так, не приходилось.

- А я вот, постоянно. Нас было там… было там восемь человек. Семерых уже не стало…

- Что, так хреново?

- И, просыпаясь, каждый день, в течении вот уже больше десяти лет, я только и думал, что это мой последний день.

- Так и свихнуться недолго.

- Помолчи, пока… Ферштейн?  Так вот, я привык к этому. Привык к этой мысли. Нет во мне уже, страха… или еще там чего…  давно нет. Раньше было немного жутковато, но я…  в общем привык жить с этим. Даже порой радовался, что вот почти до возраста Христа дотянул, а теперь уже можно и…

- Олег, ты дневник Ирины прочитал?

- Да. А мог бы и не читать – все там… почти все я и так знал или догадывался. Я ее как себя…  Если честно…  только не ожидал, что она в тебя так…

- Она просто долго собралась жить.

- Да, понимаю я! Как понимаю… вернее, раньше, до вчерашнего дня понимал, что нельзя мне цепляться за нее. Не по-людски это. Ферштейн?

- Ну… в общих чертах. А теперь что же, что-то изменилось? Вот и на дуэль хотел меня… все равно, не шлепнул бы.

- Почем знаешь?

- Не первый день живу…

- Может быть, и убил бы. Потому заново теперь хочу с Ириной… Мне тоже жизни отпустили на неизвестное время.

- То есть?

- Здоров я. Понимаешь, что это значит? Сегодня утром проснулся… «палка» стоит, как у двадцатилетнего. Врачам не поверил, когда сказали… хоть и у них самих глаза были круглые, а тут…  как не поверить.

- Так это ж здорово! Поздравляю!

- С чем? С тем, что ты у меня невесту увел?

- Олег… но ты же сам…

- Но я-то думал… а оно вот как повернулось

- Е… ну, и будут у тебя еще… И потом, с чего ты взял, что я «увел»? Да, меня через час уже не будет здесь – живите, как хотите! А за то, что  «костлявая» от тебя отступилась, совсем не грех было бы…

 

И тут меня словно молнией ударило – значит, все же не розыгрыш это был! Значит, на самом деле Ра-диис, пришелец с планеты… вот, опять забыл, как называется эта его мокрая планета… не важно это.

Важно то, что мое «желание» было исполнено!

Ну, и что мне теперь прикажете делать? Ждать, когда снова будет «контакт»?

Ну, не знаю. Но вот в Африку дернуть мне вдруг захотелось. Хотя бы  в озеро «Титикака» плюнуть…  

Ну, и что вы мне говорите, что это озеро в южной Америке? Что я сам этого не знаю? Вы думаете я в Африке не найду озера, в которое можно плюнуть?