Валентина Сирченко

 

ГОЛУБИЧНАЯ  ПАДЬ. ОКОНЧАНИЕ.

 

7

 

     На горизонте огромной низины, которая, оказывается, и называлась Голубичной падью, уже виднелась деревня Ивановка. Её дома прилепились к сопке между падью и кедровым лесом, нависшим над нею с одной стороны, словно не пуская её дальше в тайгу, заступая ей дорогу, или наоборот, защищая её.

Вначале казалось, что деревня совсем уже рядом, рукой подать, и они скоро дойдут до неё и там по-настоящему отдохнут. Но взрослые и с ними Витя и Вера всё шли и шли, а деревня никак не приближалась, оставаясь далеко у горизонта.

Вера старалась и не смотреть на неё. Ведь когда она собирала грибы, то знала, что если часто смотреть в ведро, то грибов всегда будет только на донышке, а если заглядывать реже, то оно наполняется быстрее.

Дети  молча шли рядом со взрослыми, примериваясь к их шагам, и терпеливо ожидали конца пути.

Деревня вначале опустилась от горизонта, казалось, спряталась где-то от путников, чтобы на неё не смотрели. Вера даже забеспокоилась: не заблудились ли взрослые, как же они теперь найдут эту деревню Ивановку?
     Но, наконец, из-за густых кустов неожиданно выглянул деревянный бок избы. Вера даже остановилась, словно перед нею оказалась заблудившаяся в лесу корова. Но, пройдя несколько шагов, путники увидели  и весь дом – настоящий, большой, с окнами, огороженный деревянным редким забором с калиткой.

 Бабушка смело вошла во двор, а с нею и вся компания. На деревянное крыльцо вышла женщина, похожая на Верину бабушку, в стареньком полинявшем от солнца и времени платье, платочке, завязанном у подбородка, босая. Бабушка подошла к ней, обняла и поцеловала.

– Здравствуй, Ксеня! Сестричка моя дорогая! Принимай гостей!

«Оказывается, у бабушки есть сестричка?» – удивилась Вера. Она думала, что сестры бывают только у мальчиков и девочек.

– Вера! Это ещё одна твоя бабушка, двоюродная!

– Ой, какая красавица! На тебя похожа! Вылитая ты в детстве! Заходите в избу! Я сейчас молочка принесу! – обрадовалась хозяйка и приветливо распахнула двери.

Верина бабушка показала всем, где поставить вёдра, где умыться, словно знала здесь всё, как у себя во дворе.

Все умылись и вошли в дом, сели на лавки вокруг большого деревянного стола. Вера огляделась. Большая комната казалась пустой. В ней стояла большая печь, а рядом с нею – широкий топчан, покрытый грубой дерюжкой. Возле печки, на стене, – деревянная полка с посудой. Ещё одна лавка. На ней разместились пузатые чугунки и бочонок с водой. В нём плавал смешной деревянный ковш, похожий на утку с длинным хвостом, который цеплялся за  край бочонка.

Бабушка Ксения внесла в избу ведро с молоком, поставила на лавку и сказала:

– Вот, попейте парного! Но хлеба, извините, нет. Завтра только печь буду. Утром и картошки сварим!

– Спасибо! Не беспокойся, Ксюша, у нас немного хлеба есть с собою! Садись с нами! Расскажи, как живёте тут?

– Да как! Наши сейчас с поля придут. Рожь пока не убрали, сама знаешь, какое время осенью. Каждая минута дорога! Все в поле от темна – до темна.

Вера пила молоко. Вкусное, сладкое, с хлебом оно казалось необыкновенным!

Все наелись, поблагодарили хозяйку и вышли во двор.

– Двое с Верой лягут у нас наверху, – показала бабушка Ксеня на чердак. – Я там постелила. А двое с мальчиком пойдут к соседке, я провожу.

– Полезай! – показала бабушка Вере на лестницу возле стены дома.

Вера полезла. В темноте чердака различила гору сухого сена, брошенную на него большую дерюжку и старый тулуп. Не раздумывая, упала на дерюжку, раскинула руки в стороны и мгновенно уснула. Она не слышала, как с работы вернулись люди, хозяева этого дома: мать, отец и мальчишки-подростки, чуть старше Веры, которые тоже работали на колхозном поле.

Когда она вдруг проснулась, то в темноте заметила, что рядом с нею лежала бабушка, за ней – тётя Марыся в белеющей на голове косынке. Вокруг гудели комары. Дверца чердака была закрыта. В щель возле неё виднелась полоска тёмного неба со звёздами.

Вдруг откуда-то издалека послышался рёв быка или какого-то животного. Звуки раздавались печальные, зовущие, густые. Вера прислушалась к ним и подумала: «Может быть, животное потерялось в лесу?» Но к одинокому голосу присоединился ещё один, потом ещё. И весь лес наполнился тревожным рёвом.

«Чьи это голоса? Что там, в лесу происходит? Что случилось?» – не могла понять Вера. Хотела спросить у бабушки, но та крепко спала.

Девочка поворочалась немного, пряча голову от комаров под тулуп,  прижалась к бабушке и незаметно уснула.      

 

 

8

 

Когда Вера проснулась, то бабушки и тёти Марыси рядом уже не было. Из-под тулупа вылезать не хотелось.

Надо вставать! Бабушка говорила, что они с самого утра пойдут собирать ягоды. Наберут вёдра и пойдут на пристань. Вёдра привезёт какой-то дедушка на телеге  с лошадью. Подойдёт пароход, и тогда они погрузят на него вёдра, поедут на Бурейскую пристань. А там их будет ждать отец, тоже с лошадьми и телегой. Вот сколько всего должно произойти в предстоящем дне. Нет, надо быстрей спускаться с чердака!

Слезая с лестницы, Вера посмотрела сверху на дома деревни. Их, оказывается, совсем немного, всего лишь одна небольшая улица. И людей не видно, только у самой околицы она заметила уходящее в лес стадо коров с мальчишкой-пастухом.

Девочка глянула вниз. Все уже были в сборе. Даже Витя стоял рядом с тётей Павлиной и поглядывал на чердак, откуда появилась Вера.

Девочка увидела его, спустилась, вспомнила вчерашний долгий день, волка и как Витя закрывал её от него. Хлопнула длинными ресницами, застенчиво улыбнулась мальчику.

И Витя обрадовался ей, но сделал вид, что рассматривает куст черёмухи с чёрными кистями ягод.

Запахло вареной картошкой, чесноком и солёной рыбой. Это бабушка Ксеня принесла чугунок с горячей картошкой и миску с рыбой. Из кармана её фартука выглядывали белые головки чеснока. Всё это она поставила на старый, иссеченный дождями, стол под черёмухой.

Вера села на ещё сырую после утренней росы лавку рядом с бабушкой и принялась чистить картошку, сваренную в мундире. С рыбой и молодым чесноком она показалась очень вкусной! Запили горячим чаем, с душистой мятой и смородиновым листом, без сахара и без варенья.

– Сахар – вприглядку! – пошутила тётя Павлина.

Вера знала, что это означает, что нужно пить чай и представлять себе, что рядышком возле тебя лежит маленький беленький кусочек сахару. От этого чай кажется сладким. 

    – Пора идти! – подняла всех Верина бабушка.

 

 

9

 

Женщины вышли на дорогу, обогнули по тропинке избу бабушки Ксени. Сухие колючие травы царапнули Верины ноги. Девочка покосилась на Витю. «Как это он босой идёт по таким колючкам?»

Падь широко раскинулась перед ними. Сопки с одной стороны отступили и виднелись на горизонте далёкими синими тенями. Женщины спускались по тропинке к низким ровным кустикам, которые закрывали всю низину, уходящую вдаль. Эти невысокие кустики и были голубикой, которая разрослась на всю падь.

– Надо пройти ещё! С краю местные ребятишки уже всё собрали! –

посоветовала бабушка.

Все послушно зашагали вперёд и вскоре вошли в голубичные заросли. Вера теперь смотрела вниз, на кустики с мелкими листочками и голубеющими с сизым налётом ягодами. Машинально бросила в рот несколько ягод. Скривилась от кислоты, но проглотила. Затем съела ещё несколько, они теперь показались не такими кислыми, как первые, почти сладкими. А потом уже не замечала  кислоты, то и дело бросала ягоды в рот.

Бабушка оставила мешок с вёдрами под небольшим деревом, протянула одно Вере, себе взяла тоже одно.

– Ну, с Богом! Начнём собирать, – сказала она.

Все тоже оставили лишние вёдра, узелки и шагнули в голубичные заросли.

Вера с бабушкой прошли дальше и остановились. Ягоды облепляли тонкие веточки густо. Девочка растопырила пальцы грабельками, набрала полные горсти в обе руки и бросила в ведро. Это получалось у неё ловко, и бабушка её похвалила.

Голубичные кустики образовывали кочки. Вера шла между ними и с удовольствием собирала ягоды в ведро и в рот. Неподалеку, нагнувшись, двигались остальные. Ведро тяжелело. Когда сизо-голубые ягоды стали видны из ведра, бабушка помогала Вере переставлять его. Наконец оно наполнилось до самого верха. Тогда бабушка подхватила ведро, взяла и своё, понесла к дереву. Там она обвязала вёдра платками и вернулась к Вере с двумя пустыми.

Девочка разогнула спину, оглянулась на Витю. У него дело шло не так ловко, как у них с бабушкой. Мальчик набрал только половину ведра, тётя Павлина – почти полное, а тётя Маня, оказывается, начала уже второе! Ягоды словно сами у неё сыпались в обе  руки с растопыренными пальцами! Вот это да! Вера не ожидала такого! А где тётя Марыся? Да вон она, низко склонилась над кустами! Её ведра Вера не увидела.

Девочка посмотрела вдаль. Как много здесь ягод! Да их хватит не только им, всей деревне, но и многим другим! Но кто же сюда ещё придёт за ними? «Наверное, много ягоды останется несобранной! Начнутся заморозки, обледенеет она на кустах, запорошит её снегом! Жаль, что не попадёт она людям», – подумала Вера и присела возле кочки. Надо ведь ещё одно ведро набрать!

 

 

10

 

День разгорался. Потеплело. Вера с бабушкой наполнили уже и вторые вёдра. Разогнули спины, огляделись. Тётя Маня уже сидела под деревом, видно, уже закончила работу, отдыхала. Тётя Марыся низко согнулась над голубичной кочкой, продолжала ещё собирать. Витя с мамой шли сзади. Бабушка оглянулась на них и сказала:

– Я отнесу наши вёдра, а ты помоги Вите.

Вера подошла к мальчику. Он неловко топтался вокруг ягодной кочки, одной рукой придерживал кустик, другой обирал на нём ягоды.

Девочка посмотрела на него и подумала: «Кто ж так собирает?» Побоялась его обидеть и вслух ничего не сказала. Присела рядом и начала бросать ягоды в его ведро. Согнутые пальцы её работали ловко, быстро. Витя поглядывал на Веру и не выдержал, сказал:

– Как хорошо у тебя получается! А я так не умею!

– А ты не держи веточки, опусти их! А пальцы сделай вот так, грабельками, и собирай обеими руками!

Витя послушался. Вначале рукам было непривычно, но потом он приловчился, и дело пошло быстрее. Он обрадовался, обходил кочку, не переживал, что на ней оставалось ещё немного ягод, переходил к другой кочке, сгребая ягоды растопыренными пальцами, как маленькими грабельками. Вошёл в азарт, старался теперь обогнать девочку. Ведро быстро наполнялось. Вера тоже разохотилась, ей даже жаль стало, что работа заканчивается. И кочки с кустиками  пошли более густые. Ягоды на них крупные, прямо отборные!

– А вон, посмотри, какие рясные кусты стоят! – показал Витя.

– И рядом тоже! Тут прямо остров сокровищ, правда? – поднялась и Вера, осматривая место. – Это, наверно, потому, что здесь влажно. Видишь, вода под ногами! И заросли выше и гуще.

– А у нас уже ведро почти полное, – с сожалением сказал Витя, но продолжал собирать.

И Вера присела возле голубеющей кочки, отбирая с верхушки ее самые крупные ягоды.

Витя бросил в ведро последнюю горстку и посмотрел на девочку. И вдруг заметил, что глаза у нее такие же синие, яркие, как ягоды! Длинные черные ресницы взмахивали, как крылышки необыкновенной бабочки! Это просто удивительно как красиво! Никогда не замечал он раньше, какие глаза у Верки, девчонки, которая жила на их улице и училась с ним в одном классе…

От неожиданности он замер и произнес:

– У тебя глаза… – хотел сказать «как у царевны», но постеснялся и добавил, – синие.

Вера подняла голову и взглянула на Витю. Что это он говорит ей такое? Увидела его необычное, застывшее  в удивлении, лицо, облупленный от загара нос, немного похожий на картошку. Ей стало смешно, она улыбнулась, хотела подразнить его и сказать «а у тебя нос картошкой!», но промолчала. Вдруг мальчик обидится!

– А у тебя нос синий! – мазнула она его ягодой  и рассмеялась.

Им обоим вдруг стало легко и весело!

Они сидели возле кочки и полного ведра, выбирали самые красивые ягоды, ели и смеялись.

– А помнишь, как мы учительнице стол чесноком натерли? – вспомнил Витя.

– Помню! Она ходила возле стола и нюхала, искала, где чеснок! А потом носовой платочек намочила и вытерла стол. А тебе сделала замечание за плохое дежурство! – громко рассмеялась Вера.

– Я тогда думал, что она мне двойку за поведение в дневник поставит! – признался Витя.

– Не мешало бы! Наша Светлана Юрьевна очень хорошая учительница! А мальчишки ее обижают.

– Но мы же так, для смеха!

– А девочек за косы дергаете тоже для смеха?

Витя потупился, вспомнил, как и Веру дергал на переменке за косу.

– Я больше не буду тебя дергать. Буду тебя защищать и всем мальчишкам скажу, чтобы тебя не трогали! – пообещал Витя.

Вера посмотрела на смешной нос мальчика и вдруг почувствовала, что вокруг что-то изменилось.

Вот они с Витей сидят возле кочки, обычные, такие же, как и вчера, недалеко от них собирают ягоды тетя Павлина и бабушка.

Но выражение лица давно знакомого мальчишки Вити показалось серьезным. Он даже сам будто старше, чем вчера, виделся. И ладони у него шире, и загорелые руки у локтей круче.

Но и себя она почувствовала сегодня другой, будто стала яснее все видеть, лучше слышать и больше, полнее понимать все вокруг.

 «Странно. Удивительно, непонятно, но хорошо», – подумала девочка.

 Она посмотрела в даль Голубичной пади, к самому ее горизонту. Падь простиралась величественно, необыкновенно, как сон. А подступивший к ней с двух сторон лес с богатырями-кедрами, казался не просто лесом, а охранником ее загадочных сокровищ.

Вера глянула вверх. Небесный купол бережно обнимал лес, деревню, падь и всю землю. У горизонта с него опускались серебристо-синие тонкие лучи и соединялись с поднимающимся голубым туманом-маревом. В их призрачном свечении чудились волшебные замки и новые зовущие тайны.

Девочка притихла, словно окунулась в непонятный сон. Затем, очнувшись от колдовства, встала, разогнула спину, развернула плечи и руки, стряхивая усталость и таинственное наваждение.

Разминая ноги, отошла от кочки, у которой они сидели с Витей, шагнула к зарослям высоких кустов, машинально заглянула в их глубину и ойкнула.

– Кто-то смотрит на нас… – прошептала она и показала Вите рукой. – Там!

Витя поднялся, храбро, но осторожно раздвинул ветки и жесткую высокую траву.

На детей глянули четыре пары огромных глаз!

От неожиданности Вера замерла. На сухой траве, скрытые склонившимися над ними ветвями молодой поросли вербы и колючего боярышника, сидели рядком четыре совы! Серое оперенье птиц сливалось с цветом травы. Солнечные зайчики, падавшие сквозь листву, делали птиц совсем не приметными. Выделялись только глаза, которые они в испуге открыли.

– Болотные совы! – сразу определил Витя.

Девочка никогда не видела так близко сов, поэтому загнутые крючками носы сразу четырех птиц, уставившихся на нее желтыми глазами с черными зрачками, показались ей страшными. Как четыре лесных колдуна, они молча и грозно смотрели на нее. «У них даже уши есть!» – удивилась она, замирая от страха, но не в силах оторвать взгляда от лесных чудищ.

Вдруг одна сова медленно и грозно повернула голову, прислушиваясь к шороху с другой стороны. Казалось, она готова сорваться и наброситься на кого-то или просто заколдовать одним взглядом, превратить в камень, траву или дерево! Остальные совы продолжали следить за детьми, сердито смотреть на них огромными колдовскими глазами!

– Давай уйдем отсюда, – прошептала Вера.

– Давай, – согласился Витя, опуская ветки вербы  и стебли травы.

– Витя! Вера! Где вы? – услышали они голос тети Павлины.

– Мы здесь! Мы уже закончили! – встал и помахал маме рукой Витя.

Тетя Павлина подошла.

– А я думала, вы опять потерялись! Опять какую-нибудь птицу рассматриваете!

– Да, мама! Посмотри, каких птиц мы нашли! Только тихонько.

И Витя вновь раздвинул заросли травы и густой поросли, показал маме сов.

– Смотри-ка… Я таких не видела, верно. Смешные, какие! Ладно, идемте, уже пора обедать! У тебя и нос в ягоде! Небось, на целый год ягод наелись?

Витя потер нос рукавом рубашки и лукаво посмотрел на Веру. Девочка наклонила голову, пряча хитрую улыбку. Тетя Павлина забрала тяжелое ведро и, обходя кочки,  пошла к выделявшемуся вдали дереву. Там взрослые уже собрались и сидели возле выставленных вёдер. Женщины развязали узелки, достали еду.

– Хорошо управились! – сказала бабушка, посмотрев на солнце. –  Ещё полдня нет. Пойдём на пристань, успеем к пароходу! Павлину оставим здесь дожидаться Ермолая с телегой и лошадьми. Рассчитаешься с ним, Павлина, как договорились.

– Да! – согласно кивнула тётя Павлина. – Папиросы на оплату у меня здесь, я всё приготовила! Лишь бы он не опоздал!

– Не должен, человек надёжный, ответственный, – заверила бабушка.

 

 

11

 

 

Под деревом осталась тётя Павлина, остальные встали и пошли за бабушкой. Витя оглянулся на маму. Она успокоила его:

– Иди, иди со всеми! Не волнуйся! Я с вёдрами приеду вскоре за вами!

Вера взяла бабушку за руку. Витя пошёл рядом.

Девочка оглянулась на падь. Сколько ягоды осталось несобранной!

– Бабушка, а как же ягода, пропадет она? – не удержалась, спросила Вера.

– Да как же пропадет?! В лесу ничто не пропадает! Все пригождается кому-нибудь. Косули придут полакомиться вкусной ягодой, изюбри тоже. Много в лесу жителей, и всех лес должен накормить, к зиме приготовить, а как же! Думаешь, только человеку нужны богатства лесные? Обо всех Земля-матушка беспокоится!
      «И правда, – подумала девочка, – для всех ягоды уродились, не только для человека».

Тропинка повела их от деревни в сторону. Вскоре Голубичная падь с Ивановкой остались за деревьями. Вере стало даже грустно. Она почти не видела людей, которые там жили, только бабушку Ксеню да нескольких детей издали на Голубичной пади, они тоже собирали ягоду. Все взрослые  работали где-то на полях. Лишь старики сидели с малыми детьми дома.

Вера так и не успела ничего узнать о них:  как живётся этим людям среди глухой тайги, вдали от городов и от других людей, хорошо ли? Какие это люди? Счастливы ли они?

 Ей всегда хотелось обо всем знать. Бабушка даже иногда ругала её: «Ну, до чего же ты любопытная и упрямая!» И сейчас ей было жаль уходить от пади и от Ивановки.

 Деревню толком она не рассмотрела. Хозяева домов казались ей лесными гномами, которые весь день работают где-то в лесу. Их не видно и не слышно. Приходят они домой только поздно вечером. В темноте, наверное, доят коров, зажигают лучины, прикрепленные у стены над глиняным горшком с водой, чтобы туда падали искры. Утром встают затемно, варят картошку, щи и опять уходят на работу. Электричества у них нет, телефонов нет, магазина нет. Редко кто к ним приезжает.

Непонятно всё Вере, много вопросов вертелось на языке её, но боялась надоедать бабушке. Она вспомнила и про рёв, который слышала ночью.

– Бабушка! А кто это ревел ночью? Мне страшно было!

– Ревел? Так это изюбри ревели! В эту пору они всегда в лесу ревут!

– А почему они ревут, бабушка?

– Быки-изюбри ревут! Подруг себе выбирают, зовут их!

Задумалась девочка. Что за звери такие, изюбри? Какие они? Никогда она их не видела!

– А ты видела их, бабушка?

– Видела.

– А на кого они похожи? Какие?

– На оленя похожи, олени и есть!

Но и оленя Вера тоже не видела. Девочка замолчала.

Дорога пошла среди сопок, которые незаметно сдвинулись, окружили путников, нависли над ними с обеих сторон. Кое-где среди деревьев возникали каменные скалы, возвышались то отвесными голыми стенами, то огромными глыбами или камнями. Вера и Витя с любопытством на них оглядывались.

«Вот бы залезть на вершину этой скалки!» – подумала Вера, когда проходили мимо бока сопки, похожего на окаменевшую копну сена.

Тропа вывела их к реке. Берег её, покрытый низкорослым кустарником, открывал спокойные тихие воды. У конца тропы виднелся небольшой деревянный мосток.

– А что это такое? – удивилась Вера.

– Это и есть Ивановская пристань! – ответила бабушка. – Здесь и будем ждать. Тётя Павлина с возчиком Ермолаем скоро подъедут. А там и пароход подойдёт! Погрузимся, прибудем к Бурейской пристани и, дай Бог, к вечеру доберёмся домой.

Бабушка перекрестилась, как всегда делала перед важным делом, и села на деревянный настил у воды. Остальные тоже осмотрелись и выбрали себе удобные места, расположились для отдыха и ожидания.

 

 

12

 

Вера рассматривала речку Бурею. Она выходила откуда-то из-за сопок и с другой стороны пряталась снова. Противоположный берег, более низкий, покрывали заросли черёмухи. «Наверное, там много спелых чёрных ягод!» От мысли о сладких вяжущих ягодах черёмухи у Веры во рту сразу же набежала слюна, и она перевела взгляд туда, где должен появиться пароход.

«До какого места он ходит? Неужели там дальше, еще глубже в тайге,  есть ещё люди? Что они там делают?» Бабушка рассказывала, что заключенные где-то пилят лес, а потом сплавляют его по речке Бурее. А ещё где-то в тайге добывают золото. Их сосед, отец её подружки, Гали, работает на золотом прииске. Дома он бывает редко. Зато Гале часто покупают новые платья.

Вдруг Вера услышала гудок парохода. «У-у-у! – сообщал он о себе. – Уже иду-у-у!  Ждите и готовьтесь!»

«Как же так, а тёти Павлины с телегой и вёдрами ещё нет?» – забеспокоилась Вера и посмотрела на бабушку.

Да, и она беспокойно поглядывала на тропу, по которой они пришли к пристани. Из-за сопки, где пряталась речка Бурея, показался дымок. А вскоре и нос парохода выглянул. Пароход, словно радовался встречи с ними, снова загудел, будто даже заспешил и, легко разрезая носом воду, направился прямо к ожидающим его людям.

В это же время из-за деревьев  вынырнула телега, запряженная парой лошадей. На передке сидели улыбающаяся тётя Павлина и незнакомый дедушка.

– Ермолай не подводит! – обрадовалась бабушка. – У него часы есть! Ещё с Финской войны они, сам командующий вручил ему за храбрость! Именные, с надписью!

Пароход подошёл прямо к деревянным мосткам у берега. С него опустили трап. Ермолай командовал женщинами и помогал им заносить вёдра с ягодой на палубу. Вера и Витя робко поднялись на пароход, примостились прямо на полу, у каких-то канатов и терпеливо ожидали конца погрузки.

Наконец вся компания расположилась на палубе, пароход издал ещё один гудок: «Я отхожу-у-у! До свидания!»

Вера и Витя оглянулись на берег, где Ермолай отъезжал в деревню Ивановку. Берега речки поплыли мимо, прощально замахали зелёными ветками кустов.

«Как хорошо, что не надо теперь топать через пади и сопки! Как замечательно сидеть на тёплых досках, вытянуть ноги и смотреть на уплывающие сопки, деревья, цветы и травы!» – подумала Вера.

– Смотрите! Лиса! Лиса! – показала тётя Павлина на копну сена недалеко от берега.

Вера посмотрела туда и увидела у копны огненно-рыжего зверька.

– Мышей там ловила!

– А кто там, у берега? – спросил Витя, показывая рукой.

–  Рыбаки, наверно, или охотники, – неуверенно рассказывала бабушка. – Присели отдохнуть, может, заночуют здесь. Видишь, хворост несут из леса? Костёр разожгут, ужин приготовят.

 

13

 

Берега отодвинулись друг от друга. Пароход шёл по середине речки. Открылся вольный простор с водной ровной гладью. По обеим сторонам над водой нависали зелёные сопки. То вербы, то черёмухи полоскали в воде свои ветви. Или вдруг красавец кедр высоко поднимался среди зелени, широко раскинув могучие плечи, и тоже словно глядел вокруг себя на открывающуюся красоту.

Вера засмотрелась на берега. Что-то теснилось в её груди от изумления и восторга, требовало выхода наружу. И люди на палубе тоже притихли, любуясь рекой и сопками.

– Хороша наша Бурея! – произнёс в тишине курносый парень, на коленях которого лежала старенькая гармонь. Он привычным движением накинул на плечо обтрепанный  ремешок и растянул меха. Старушка-гармонь радостно вздохнула, раскрыв веером малиновые бока.

Вера заметила, как загорелись глаза цыганки Мани, вздрогнули её ресницы. Как у дикой лошади, в напряжении и ожидании чего-то расширились ноздри. Она взглянула на хозяина гармони.

Курносый парнишка-гармонист откинул назад голову, поглядывая на горы и небо,  любуясь ими, перебрал пальцами белые пуговицы-клавиши гармошки и заиграл. Все сидящие на палубе повернули к нему головы. А тот загадочно улыбнулся и, будто решив откровенно, не таясь, открыть перед народом всю свою душу, неожиданно громко запел сочным красивым баритоном.

               

             Когда б имел я златые горы

             И реки полные вина,

             Я всё отдал бы за ласки и взоры,

             Чтоб ты владела мной одна!

 

Так вот, оказывается, почему так тесно в груди, глядя на красоту вокруг! Сердцу не хватает песни! Душа просится вырваться на простор, полететь с нею над речкой, лесом и зелёными сопками!

Вера, не отрываясь, смотрела на гармониста. Но вдруг рядом с нею взлетел звонкой птицей ещё один голос! Девочка от неожиданности вздрогнула и обернулась. Ну конечно! Это же запела цыганка Маня! Ах, как легко и свободно голос взметнулся ввысь, куда рвалась душа, чтобы насладиться в неведомом полёте и наполниться таинственной силой!

 

             Не упрекай несправедливо,

             Скажи всю правду ты отцу!

             Тогда спокойно и счастливо

             Пойдём с тобою мы к венцу!

 

Теперь в небесной высоте летели  два голоса, они сливались и дополняли друг друга. Песня была старинная и всем знакомая. Она рассказывала историю о страстной любви, об измене и человеческих ошибках. Вера её слышала раньше. Когда возвращался из очередного рейса муж Мани, они часто пели её. Но здесь песня звучала по-особому. Она соединялась с зелёным лесом, речкой, голубым простором и тем, непонятным, что теснилось в душе.

 

            Не надо мне твоей уздечки,

            Не надо ворона коня!

            Ты обещал златые горы

            И реки полные вина!

 

Маня встала, вышла на свободный кружок палубы и взмахнула разноцветными юбками. Гармонист заиграл что-то цыганское. Она обрадовалась, качнулась своим телом, словно веточка, на которую налетел легкий ветерок и заставил её ожить, вздрогнуть. Бросила огненный взгляд-стрелу на курносого гармониста. Тот обжегся, нагнул голову, опустил глаза на гармонь.

Заметив это, Маня  играючи повела плечом, закружилась на пятачке палубы, заиграла спиной, плечами и грудью. Не сводя взора с гармониста, взмахивала зелёной юбкой с красными розанами, вскидывала над головой быстрые лёгкие руки, подступала к нему близко, кружась перед ним, будто звала куда-то.

Босые ноги мягко ступали по чистым деревянным доскам палубы, едва прикасаясь к ним. Вера смотрела на тётю Маню и не верила, что это именно её ноги, исцарапанные и поколотые, совсем недавно ходили по жёстким травам и кочкам Голубичной пади, её руки таскали тяжёлые вёдра с ягодой. А накануне она, тётя Маня, целый день шла по таёжной тропе в деревню Ивановку. А теперь так легко, воздушно танцует на палубе!

Вот цыганка с настойчивой горделивостью притопывает перед играющим парнишкой, зовёт куда-то, но тот боится поднять голову от гармошки, даже боится взглянуть на цыганку, будто спалит она его ответным жаром в чёрных пылающих очах. Так и не посмотрел на неё, лишь только продолжал играть где-то подслушанную мелодию пляски огня.

Тогда цыганка, по-прежнему кружась, гордо выпрямила стан и отошла от него, завертелась ещё быстрее. Теперь Вере трудно было уследить за сменой движений её рук и тела. Мелькания ног слились в одно видение. Бешеный ритм танца, который задавал гармонист, вкладывая в него весь свой ответный огонь, закружил цыганку быстрее. Это было похоже на пляску языков пламени.  Вера любила смотреть на огонь в большом костре, который они с матерью разжигали осенью, собрав большую кучу ботвы со всего огорода.

Теперь Вера уже не могла различить линии тела Мани в диком её танце. Но случайно успела поймать остро и отчаянно сверкнувший её взгляд. И девочка ахнула оттого, что почувствовала, как много чего-то тайного было в этом взгляде. Вера пыталась понять, что же в нём промелькнуло, вспыхнуло и мгновенно сгорело?! Может быть, отчаяние, боль или тоска? А может быть, не сгорело вовсе, а продолжает сжигать её, Манино, сердце?

Так вот какая, оказывается, их соседка, тётя Маня, которая не умеет как нужно и вовремя прополоть грядки!

Гармонист и цыганка будто состязались, не желая уступать друг другу. Маня танцевала до тех пор, пока обессиленный от напряжения гармонист не смягчил мелодию, сделал её нежней и медленней. И Маня покорилась музыке, играла, изгибалась станом теперь томно и загадочно, ни на кого не глядя. И вдруг ушла со «сцены», убежала, спряталась за надстройками палубы!

Люди продолжали сидеть в прежних позах, ещё завороженные видением.  Несколько мгновений прошли в молчании. Затем вдруг все одновременно и дружно захлопали. «Наверное, так хлопают в театре», – подумала Вера.  Она никогда не была в театре, в посёлке, где она жила, его не было. Девочка тоже вместе со всеми  громко хлопала, не жалея ладоней. Как же ещё можно выразить восторг и восхищение от Маниного танца!

Кто-то крикнул:

– Браво! Молодец!

– Артистку на сцену! На сцену! – потребовали пассажиры.

Кто-то догадался и спустился в закрытую часть палубы, нашёл там тётю Маню, вывел её наверх. Артистка, немного стесняясь, появилась на «сцене», поклонилась всем и решила сесть возле Вериной бабушки. Девочка подвинулась, освобождая ей место.

Пассажирам хотелось сделать Мане что-нибудь приятное, выразить свою благодарность, но не знали как.

Вдруг один старичок вынул из своего мешка небольшой туесок и поставил перед нею со словами:

– Прими от всех пассажиров! Это лесной мёд, своих деток угостишь! Спасибо тебе, никогда не видел таких танцев! Наверно, цены тебе нет, дева красная! Ты артистка настоящая!

– Верно! Верно! Артистка! – поддержали все.

Пассажиры зашевелились, заговорили.

А Вера задумалась: «Может, правильно говорят? В самую Москву надо бы тёте Мане ехать, да выступать там перед всем народом!»       

 

 

14

 

– Скоро прибудем, – сказала бабушка, облегчённо вздохнула.

«Путешествие заканчивается», – подумала Вера с радостью и одновременно с сожалением.

– Вот это место перед нашей пристанью весной самое беспокойное! – показала бабушка на сопки. – Бурья в половодье здесь весь свой характер показывает! Вода проходит в этом месте, как зверь,  с рёвом. Поднимается вон до той высоты! Видишь, на сопке брёвна валяются? – спросила она у Веры.

Девочка посмотрела, куда показывала бабушка, и удивилась: «Неужели вода у самой вершины бывает?» Ей хотелось сказать, что так не может быть, но вспомнила рассказы своей подруги Тани, которая жила у пристани. Перед половодьем их семья всегда переселяется из своего дома в барак, который специально построен далеко от речки. И все люди, живущие у пристани, тоже оставляют свои дома и переходят в барак, живут в нём. А когда вода уйдёт, и подсохнут избы, они вновь переносят свое имущество, переселяются и продолжают работать на пристани. И так каждый год.

– Весной Бурья столько воды в эту пору несёт, сколько большая сибирская река Енисей! Говорят, что здесь будут строить электростанцию! – бабушка удивлялась речке, она называла ее не Буреей, как все, а Бурьей, восхищаясь ее силой. – Построят плотину, речка начнёт турбину крутить, электричество появится. Говорят, даже за границу будут его передавать, в Китай и Монголию.

Пароход подходил к пристани. На берегу показались штабеля брёвен. Ими был заполнен весь берег. Сплавленный лес здесь вытаскивали, сортировали, связывали, складывали в штабеля, а потом по железной дороге увозили во все концы страны и за границу.

Как-то раз Вера была в гостях у Тани, и они ходили от нечего делать по пристани, рассматривали огромные брёвна. На торцах некоторых брёвен она увидела какие-то надписи. «Иван Кузьменко Воронеж», – прочитала она коряво написанные карандашом слова на срезе одного дерева.

«Наверно, это дерево спилил Кузьменко Иван и хочет, чтобы это все знали. Как мальчишки на партах пишут», – подумала она. Но когда сказала об этом Тане, подруга настороженно оглянулась и шёпотом рассказала: «Лес пилят заключённые, они пишут, чтобы родные узнали, где они находятся».

– А почему они письма не напишут?! – удивилась она тогда.

– Не разрешают им писать…

– А кто их родным сообщит про эти надписи?

– Не знаю, – ответила Таня. – Город Воронеж большой, в нём много улиц. А мой папа говорит, что писать в этот город их родственникам тоже нельзя, это запрещено.

 Всё это было непонятно Вере и казалось странным.

Пароход причалил к берегу, и взрослые принялись сгружать вёдра с ягодой. Витя с Верой сошли на землю и продолжали оглядываться. Где-то их должен ожидать с лошадьми Верин папа. И, правда, не успели поставить на землю последнее ведро, как все услышали его голос:

– Вот вы где! Ой, сколько ягод набрали! Какие молодцы! На всю зиму хватит! Все живы-здоровы?

– Всё благополучно у нас, – ответила ему бабушка. – Погода не подвела. Всё хорошо сложилось, Ваня!

– А как помощники? – кивнул он на Веру и Витю.

Вера опустила глаза: вдруг бабушка нажалуется отцу на её поведение, тогда и не пустят её больше никогда за ягодами, да и в лес ходить с подругами могут не разрешить теперь.

Но бабушка не стала больше ничего говорить отцу. Взрослые сразу  же начали носить вёдра с ягодами к телеге с лошадьми.

– Вон мои!  У коновязи стоят! Васька гнедой и Машка в яблоках! – показал отец на лошадей с телегой.

Взрослые радостно работали, чувствуя приближение дома, конца путешествия и хорошего домашнего отдыха.

– А как же мне усадить вас всех? – забеспокоился отец. – Вёдра всю телегу заняли! Одного человека только могу и посадить на передок, получается!

– Веру возьми, а мы пеше пойдём! Тут уж недалеко осталось, дойдём до темноты! – сказала бабушка.

– Нет, бабушку возьми! У неё ноги болят! Я приду со всеми! Я не устала! – запротестовала Вера.

– А может, сюда в уголок она сядет? Уместится как-нибудь! – предложила тётя Павлина. – А ну-ка, иди сюда, Вера!

Девочка влезла, прижав ноги, села на колючее сено.

– Ноги некуда вытянуть, но как-нибудь доедешь, недолго ехать! – усаживала она Веру. – А в этот уголок и Витю ещё поместим!

Усадили и Витю.

– А мы потихоньку пойдём. По пути, может, и нас кто-нибудь заберёт! Время ещё есть, оглядываясь на пристань, командовала тётя Полина.

Отец сел рядом с бабушкой на передок и тронул лошадей. Вера оглянулась на оставшихся трёх женщин.

Гружёная телега медленно пробиралась среди деревянных штабелей леса, брошенных у дороги одиночных отбракованных брёвен, различных временных построек и ограждений у пристани и, наконец, выбралась на главную дорогу.

– Если бы не ягоды, мы быстро бы домчали до дома! А так, ягоду жаль, растрясём её, один сок привезём, – говорил отец.

– Правда, правда, – соглашалась бабушка. – Не будем торопиться.

 

Уже в сумерках путешественники добрались до калитки родного дома.

Вера спрыгнула, размяла ноги.

– Мои вы путешественники! – обняла её мама. – Умывайтесь, да скорее ужинать! Я вареников с творогом приготовила! Жду вас!

Вера едва передвигала ноги, от усталости ей хотелось только одного –  спать. Но мама тормошила, сама разула её, усадив на табуретку, вымыла поцарапанные ноги и руки, умыла. Сидя за столом перед миской горячих вареников, девочка уже закрывала глаза и не замечала, что рядом сидел Витя, с удовольствием уплетал их, запивая холодным молоком.

Девочка не слышала, как во дворе вскоре появились женщины, шумно разобрали вёдра, как ушёл Витя. Она бухнулась в приготовленную постель и сразу же уснула.

 Следующий день прошёл в рассказах о путешествии. А вечером, перед сном Вере ещё отрывками, как в кино, виделись то серая голова волка, то золотая птица, то синяя голубика-ягода, то река, окружённая зелёными сопками, то танцующая цыганка.

 А потом девочка ещё долго раздумывала  и расспрашивала взрослых о том, «как было, когда её «не было»,  как разделить доброе и злое, почему тётя Маня не работает артисткой, почему никому нельзя писать письма о заключённых и о том, на кого же она поедет учиться в далёкую таинственную Москву.