Живя в огромном, бурлящем жизнью городе, Аня чувствовала себя этакой песчинкой ничего не значащей в мире; крошечной, бесполезной капелькой в огромном океане Жизни.
Дни, недели, и даже месяца, тянулись один за другим и были до такой степени однообразны и серы, что частенько хотелось биться головой об стенку, чтобы внести в угнетающую повседневность хоть немного разнообразия.
Один день в точности повторял предыдущий; мама возилась на кухне и по дому; отец работал допоздна, частенько не отдыхая даже в законные выходные; братишка ходил в школу, а всё своё свободное время посвящал компьютерным играм. А она, Аня, сидя у окна, вязала крючком шали, которые потом продавала на рынке бабушка.
Нередко ей приходила в голову мысль, что многие отдали бы всё, за такую тихую, размеренную жизнь, но внутренний голос тут же предательски напоминал о том, что эти самые «многие» наверняка не выдержали бы и года её «размеренной» жизни, — жизни в инвалидном кресле! — взвыли бы стопроцентно.
Ей и самой выть хотелось. Но такой роскоши она позволить себе не могла — дома постоянно кто-то был, а расстраивать родных своим «беспричинным» воем Ане совершенно не хотелось.
Конечно, она видела по телевизору передачи о людях, которые и при гораздо более серьёзных физических ограниченьях вели очень активный образ жизни, но... Аня была твердо уверенна в том, что в отличие от неё, те люди были исключительно талантливы и удачливы.
... В общем, этот день отличался от своих канувших в прошлое собратьев только тем, что являлся сочельником.
Сидя возле небольшой, но с душой наряженной ёлочки, Аня смотрела куда-то в одну точку.
В который раз до безумия захотелось ослушаться бабушку и взять в руки пряжу и крючок; чтобы внимательно считать петельки, следить за узором и... Совсем не думать о том, что где-то за окном есть другой мир — яркий, пахнущий свежестью и наступающим Рождеством.
Но бабушка сидела рядом и вслух читала библию. И уход в другую комнату был невозможен; все, — даже вечный геймер Мишка и неуловимый отец, — сидели тут и медленно пили горячий шоколад, внимательно слушая бабушку.
Вечерело. Глава семейства встал со своего места на диване и, бесшумно поставив на стеклянный журнальный столик свою полупустую кружку, начал зажигать всюду расставленные свечи.
Прекрасно зная свою роль в этом своеобразном семейном ритуале, Аня повернулась к ёлке и включила гирлянду. Она уже собиралась вернуть кресло в прежнее положение, но тут её взгляд упал на окно...
— А ничего, если я так посижу? — чуть неуверенно, но с мольбой в голосе спросила Аня, полностью повернувшись к окну. — Там снег идет.
— Сиди так, как тебе удобнее. — Ласково сказала мама, знаками останавливая протесты со стороны остальных домочадцев.
Она одна догадывалась, что значит для Ани снег.
— А там, где сейчас находится Он, снега очень много! — казалось, прошептала одна из пушистых безымянных снежинок, медленно вальсируя мимо.
— И за что ты Его так любишь? Он ведь любит свою работу гораздо больше, чем тебя!.. Иначе почему Ты сейчас здесь, а Он — там, на Севере, что-то исследует, ищет!? — устремляясь вслед за подругой, безжалостно констатировала факт другая.
— А почему никто не даёт вам имена? — сверкнула глазами Аня, до боли закусив губу, чтобы не разреветься. — Почему, если вы такие умные вас никак не называют? Даже ураганам дают названия, а вам — никогда! Вы просто снежинки и всё!!!
— Мы так прекрасны, что нам очень сложно подобрать имена! — напыщенно запели белые, пушистые хлопья. — И потом... нас слишком много! Никто не сможет дать нам достойные имена!
— Я смогу!..
— Не сможешь!
— А вот и смогу!
— А вот и нет!
— А если я справлюсь?!
— Тогда мы исполним любое твоё желание...
— Я справлюсь!
— ... но желание мы исполним при одном условии...
— При каком? — прищурилась Аня, не спуская глаз с холодных прохвосток.
— Ты загадаешь желание, прежде чем начнешь давать нам имена...
— Но...
— Смелее... — прижалась к окну одна удивительно красивая снежинка. — Ты ведь ничего не потеряешь...
— Хочу... Хочу, чтобы Он был рядом!
— Начинай давать нам имена! — хихикнули её в ответ.
— Тебя и тебя я назову Его Глаза! — улыбнулась Аня. — Я люблю их! Когда Он на меня смотрит, мне кажется, будто исчезает весь мир...
Тебя я нарекаю Его Улыбка... Я люблю её за то, что она делает всё вокруг прекрасным!
Ты будешь известна как День Нашей Встречи — самый солнечный и прекрасный в моей жизни.
Вам с гордостью поручаю носить имя Уют в Его Объятьях!
Тебе — Его Сладкий Голос!
Тебе... — Да-да, тебе! — Наш Первый Поцелуй!..
Ты, ты, ты и ещё вы трое — Волшебные Недели Счастья.
Ты — Его Потрясающий Ум!
Вы — Его Чудесные Письма!
А ты — Его Очарованье!
Ты — Его Смех...
Вам подойдет имя — Его Неповторимость...
Ты — Его Добродушие!
Ты — Его Романтизм!
Ты — Его Благородство!
А ты... Ты — Его Нос-с-Горбинкой, который я так люблю целовать...
... — Анюта... Анечка... Аннушка! — ласково, но настойчиво звала Аню мама.
— А? Что? — оторвалась Аня от созерцания едва заметного в сгустившихся сумерках снегопада и своих нелепых фантазий.
— Посмотри, кто к нам пришел! — над самым ухом проорал Мишка, так и не произведя на сестру желаемого впечатления:
— Неужели Дед Мороз? — только и усмехнулась она. — Мам, всё нормально. Не убивай взглядом этого малолетнего разбойника.
— А может, ты всё-таки повернешься и уделишь внимания мне? — раздался с прихожей, смеющийся, до безумия родной и любимый голос.
— Богдан!.. Но как же...
— Нас эвакуировали. Синоптики предсказали сильнейшую пургу. И вообще... Я соскучился и понял, что пора завязывать с экспедициями и начинать праздновать праздники с тобой.
... А где-то на небе №7, среди золотисто-розовых облаков, смеялись ангелы, медленно посыпая Землю снегом; волшебным. Богом данным снегопадом, который Аня до последнего вздоха будет вспоминать как снегопад по имени Богдан.
Январь 2007г.
