Кирха старинная. Сетка брусчатки.
Лавка напротив - «Зонты и перчатки».
Стайка девчонок – щебечут, как птички,
Свежий бетон, а в бетоне – таблички.
Люди привычно проносятся мимо,
Женские лица в помаде и гриме,
Дым сигарет, запах кофе, духов,
Шарканье ног, перестук каблуков.
Жизнь у народа течёт торопливо,
Утром хот-дог, ну а вечером – пиво,
Но, посреди городской суеты,
Брошены кем-то под ноги цветы!
Будто видение в дыме кальяна
На тротуаре – четыре тюльпана,
И меж бутонов, сияющих ало,
Проблеск пластин из цветного металла.
...Плитки латунные, словно конверты,
С датой рождения, с датою смерти.
Имя, фамилия, время военное,
Надпись короткая, обыкновенная.
Только одно заставляет смутиться :
Смотрят из прошлого скорбные лица.
Видите, шепчут разбитые губы:
- Помните нас? Это мы, ваши «Jude»!
...Марты и Генрихи, Эммы и Ривы,
Разве была к вам судьба справедлива,
Кто мог подумать последним тем летом,
Что ваши жизни закончатся в гетто?
Жёлтой латуни четыре квадрата –
Всё что осталось от живших когда-то.
Было ведь, было ведь: старая кирха,
Ты не оглохла от женского крика,
Ты не прикрыла еврейских детей
Пастырской доброй ладонью своей.
Сколько табличек теперь из металла
Нужно отлить, чтобы совесть молчала?
Всех их, когда-то убитых безвинно,
Не «отабличите» и половину!
...Кирха старинная.
Горькие знания.
Ноги прохожих и чьи-то страдания.
Вновь сапогом - по судьбе, по душе,
И не родится ребёнок уже.
Мёртвым не нужно любить и плодиться,
Мёртвые дети не будут учиться,
В мёртвых домах нет сиянья свечей,
Мёртвая память – как мёртвый ручей.
...В сером бетоне квадратик желтеет,
Словно
звезда
на спине
у еврея.
